Вышел и не узнал родного города! С улиц исчез красный цвет, цвет глупых транспарантов с партийной похвальбой, навязчивыми наставлениями и призывами. Исчезли и талоны. В магазинах — изобилие! По дорогам разъезжали, как раньше только в Москве, шикарные иномарки! Свобода у всех полная! Делай, что хочу! У большинства нет лишь одного: работы и денег. Кое-как, благодаря товарищу по зоне, освободившемуся раньше, устроился грузчиком на базу. И был он благодарен корешу за это по гроб. Отец помочь уже не мог, ибо рано ушёл из жизни, пока Сашка мотал второй срок. Младший Голубев честно трудился, радовался свободе и подумывал о женитьбе. Девчонок было у него много, однако не было ни одной Виолетты. Нет, он, конечно, не стал маньяком этого имени, однако ему хотелось всё-таки встретить сначала хотя бы ещё одну по имени Виолетта. И вполне бы могло такое произойти, ведь город большой, если бы снова не роковое стечение обстоятельств. Как приятно восхищали его воображение дорогущие, сказочно шикарные иномарки, так поражало его душу, но уже в очень неприглядном свете, неизвестно откуда взявшееся в его городе бритоголовое стадо с толстыми золотыми цепями на бычьих шеях. Эти наглецы и хамы считали, что мир создан только для них, и попирали как ментовские, так и воровские законы. Хлебнувших свою немалую толику испытаний, проверенных на мужество и прочность Сашку и кореша его, очень раздражали сии беспредельщики. Они часто и горячо обсуждали этот вопрос за бутылкой. И накопившаяся ненависть к новому лысому поколению в один прекрасный момент прорвалась-таки наружу. Однажды на улице подобная команда грубо задела Сашкиного друга и, когда тот потребовал извинений, получил в ответ такое словцо, за которое в зоне нельзя не ответить. Завязалась драка. Силы были неравны. Бритоголовых было больше, а горячий дружок проигрывать не любил. Он достал нож и с его помощью, как считал сам, вывел на паритет. Двое из стана врагов вмиг повалились со стонами на асфальт. И, пока случилось замешательство, друг крикнул Сашке знакомое:
— Санёк, ноги!
На этот раз, Голубев среагировал моментально, очень не хотелось снова сидеть. Они убежали. Но уже вечером к Сашкиному подъезду подкатил «воронок». Оказывается, в команде лысых был тот самый четвероклассник, который вызвал когда-то Голубева к Виолетте. Трудно было в бритоголовом узнать того рыжего мальчугана. Однако сам он Голубева узнал. Как ни крутили в застенках Сашку, как ни били, ни пытали, друга он не сдал, взял всё на себя и «поехал» за две порезанных ляжки беспредельщиков на семь лет, теперь — строгого режима.
Это был уже третий срок! Зэки бают, что в тюрьме только первые пять лет тяжело. Это они так шутят. Чтобы выдержать, чтобы выжить, чтобы не сойти с ума, особенно те, кто мотает большие сроки, многие из них становятся неисправимыми шутниками.
Снова увидел Александр свободу только в 2001 году. За время его сроков миновала война в Афганистане. Рухнула советская власть. Распался СССР. Шла вторая чеченская война. Был избран второй российский президент. Умер отец, мать стала пенсионеркой. Сдохла Гжель. Муренина ушла от двух мужей и имела трёх дочерей от разных отцов. Самому Голубеву исполнилось тридцать три. Возраст Иисуса Христа! Надо было что-то предпринять значительное, сделать что-то серьёзное и важное, что не дало бы из-за каких-то – неодушевлённых, стихийных обстоятельств, единожды дарованную жизнь выплеснуть, как испитый чифир, в отхожее место. Ведь должен был быть смысл и в его жизни! Но что надо было совершить такого выдающегося, Александр пока не знал. Подсказала мать. По своему женскому разумению. «Женись! И народи детей! — сказала она. — И побольше! И лучше девок, чтоб по тюрьмам не сидели!..» Просто, лаконично и мудро. Однако надо было найти ещё такую подругу жизни, которая, во-первых: закрыла бы глаза на его судимости, а во-вторых: согласилась рожать. Ведь, помимо прочих удивительных перемен, выйдя в последний раз, Голубев обнаружил, что почти поголовно от шестнадцати до тридцати девушки и женщины курят! И, не стесняясь, ходят с бутылками пива по городу и пьют прямо из горлышка! И куда-то подевались дети! Их стало очень мало. Всё это шокировало его первое время. Ведь, отсидев пятнадцать лет, он остался таким же честным и прямолинейным парнем, как и был. «Нет, — думал он, — моя невеста не должна курить. Ну, а если и будет поначалу, то недолго. Отучу. Курящие матери рожают тупоголовых детей. Это давно известно».
Недавно у него появилась подружка и снова — по имени Галя. Хотя своими пышными формами она особенно не походила на Муренину, однако в характере у них было много общего. Голубев пока присматривался к ней, как собственно, и она к нему. Он не скрывал от неё, что сидел. Галя же, в свою очередь, дала понять, что её не смущают его судимости. Он закрывал пока глаза на то, что подружка курит. Наверное, они всё-таки чувствовали, что ничего серьёзного из их дружбы не получится. И обоих временно устраивала чисто любовная связь.