Василий. Согласен, теща! Потому, как мы же счас бухнём. А если б золото на кону лежало, могла бы и резня произойти по пьяни… (Подходит к Акопу и, достав «ножик-выкидушку», играет у того на глазах.) Я очень дерзкий, когда напьюсь.
Акоп. (Расстегивает пиджак, и за поясом у него виден кинжал, который он достает и тоже играет им перед опешившим Василием.) А я не то, что дерзкий, я тот еще… как его? Абрек-отморозок! Вот.
Василий. (Примирительно.) Да ладно, Кацо. (Убирает ножик в карман и отводит Акопа в сторону, к краю сцены.) А ты, похоже, не фраер. Может, тиснем сундук на пару ночью? А?
Акоп в замешательстве теребит ус, посматривая воровски по сторонам. Но, через мгновение, Василий уже бьет его приятельски по плечу.
Василий. (Улыбаясь.) Не бери в голову, братан, мы ж не крысы с тобой. (И отходит)
Акоп. (В зал.) А жаль, братан. Ведь делить пришлось бы всего на две доли.
В это время женщины накрывают на стол, выставляя продукты из сумок и печи. К Фени подходит дед Демьян, со своим обычным «Нака. Нака».
феня. Есть «нака», дедушка, но пока не дам. Вы же слышали, кушать счас будем. А то аппетитик себе перебьете.
Начинают рассаживаться за стол. Мужчины разливают спиртное.
Макар. Евгеш? Сколько можно?
Евгения. Три рюмки разрешаю выпить.
Макар. (Просительно.) Ну, Евгеш?
Евгения. Ладно, четыре, в честь драгоценной находки. (Кивает на сундук, остающийся на краю стола.). Ребятки, ко мне пивко, пожалуйста, поближе. Я, страсть, как его обожаю.
Василий. Пиво без водки – деньги на ветер! (Встает, держа в руках стакан с пивом и стакан с водкой.)
феня. Да сел бы, не позорился. Ты ж только по фене и можешь ботать.
Василий. Даю слово, Феня, что буду, как всякий порядочный вор, говорить только на «будьте любезны». (Смотрит, как дед Демьян с аппетитом уплетает из своей тарелки.) Дедуля, мечите пореже, наступает исторический момент!
феня. Вот ты бы так ел, я бы спокойна была, а то знаешь только пить да курить, а потом валяешься под столом.
Василий. Буду считать это просто репликой из зала. Господа, предлагаю выпить. За масть, которая так неожиданно нам поперла! За клад, господа! Прошу выпить стоя!
Все встают, чокаются и выпивают.
Макар. (Макар с рюмкой в руке и огурцом идет к краю сцены. Подмигивает в зал.) Ну, а че, господа? Не пора ли и вам, остограммиться в нашем буфете и закусить?! За антракт, господа! За антракт! (Выпивает и закусывает.)
Занавес опускается
Конец первого акта
АКТ ВТОРОЙ
Занавес поднимается
В той же горнице. На диване лежат Макар и Акоп, оба похрапывают, посапывают. Дед Демьян изредка постанывает на печке. Женщины: Баба Вера, Зина, Евгения, Феня и Лукерья сидят кружочком на скамейке и табуретах и поют хором «Ромашки спрятались, поникли лютики…»
На столе так и продолжает находиться сундук, но уже опять завязанный в тряпку. За прибранным столом сидит один Василий и, покачиваясь, мучается с единственной рюмкой и единственной бутылкой на столе.
Василий. (Грозит бутылке пальцем и ворчит заплетающимся языком.) Врешь, не возьмешь!
феня. (Ласково) Да брось ты пить, Васечка. Все мужики, смотри, уж угомонились. Эрнст раньше всех в машину отдыхать ушел, что значит – интеллигент!
Василий. (Пьяно.) Они отдыхают, а я за них один, значит, должен отдуваться? Это же не по-русски! Спать, когда в доме еще есть водка. (Феня встает и заменяет его бутылку на пустую. Василий даже не замечает этого.) Русские не сдаются! (Выпивает последнюю рюмку, трясет перевернутую пустую бутылку и, убедившись, что она пуста, валится на пол.)
Евгения. Поздно сдаваться, когда у водки давно в плену.
Женщины встают, поднимают Василия, ведут к скамье у окна и укладывают.
Василий. (Приподнимаясь.) А где Фéнюшка?
феня. Да здесь я, Васечка. Ты, как всегда, в своем репертуаре. Горе мое луковое.
Василий. (Жалуется по детски.) А меня Кацо уговаривал сундук ночью умыкнуть. Д-а-а. Но я не согласился. Я не крыса, я не из отряда грызунов. Я… я… из 6-го отряда… 6-го барака… колонии номер – 6 … я вам… ни кто-нибудь… я Васька-Навоз!.. я всем ещё покажу!.. (Уже засыпая.) когда нибудь… где нибудь… что нибудь… (Роняет голову, раздается его храп.)
Лукерья. (Зло.) Слыхали, что Васька сказал? Сундук носатый-то выкрасть предлагал! (Оборачиваясь в сторону храпящего Акопа.) Думаете спит? Притворяется, Кавказжультрест! ОМОНа на него нет!
Акоп. (Вскакивает в испуге.) А?! Что?! Где ОМОН?!
Баба Вера. (Укоризненно глядя на Лукерью.) Разбудила-таки человека. (К Акопу.) Приснился тебе ОМОН, поди. Спи дальше, как спал.
Акоп. Правда ваша, бабушка. Он мне каждую ночь снится. Нет ничего страшнее пьяного ОМОНа. Теперь долго не уснуть. Пойду, покурю. (Выходит из избы.)
феня. (Машет рукой.) Моего только слушать. Фантазер он большой. А уж пьяный…
Баба Вера. Ну, что? Мужиков уложили, пора бы и нам на боковую? Давно уж за полночь. Отец похоже на дороге своей, заночевал: обещали щебенку ведь подвезти. Сторожить ее, поди и остался.
Лукерья. (Потягиваясь и зевая). Ладно пойду домой. А вы за носатым всё-таки присматривайте.
Баба Вера. Присмотрим. Вона сколько глаз. Не беспокойся. Без Жорки и отца открывать сундук не станут. А до них ты и выспишься, и сто раз прибежишь.
Лукерья. И то, правда. Спокойной ночи, девчата. (Уходит.)
Евгения. (С умилением.) Ну вот, мы и одни остались, сестренки. И наша мама с нами, как когда-то в детстве.
феня. Я так соскучилась, по всем по вам. Дорога вот в копеечку встает теперь, а то бы почаще приезжала.
Баба Вера. (Кивая на ящик.) Ну, теперь-то разбогатее, будем чаще видаться.
Евгения. Мы с Макаром, первым делом, выбросим свой опостылевший «Зáпор» на свалку, купим «Джип» и будем возить тебя, мам, по всей нашей родне.
Баба Вера. (Вытирая платком глаза.) Хорошо бы. Я бы в театр, первым делом, поехала, поглядеть, как Зиночка играет роли свои. Ни разу ведь не видала.
феня. А мы, наконец, купим мебель настоящую, а то живем в поселке городского типа. Квартира с удобствами, а мебель вся, что Васек своими руками сработал.
Евгения. А не боишься, что с дармовых денег, твой умелец бросит работать и запьёт.
Баба Вера. Да, от безделья ведь весь грех.
феня. А я тебе, мама, все деньги отдам, и мы будем брать их частями, только — на необходимое.
Зина. (Мечтательно.) А мы с Эрнстом решили махнуть в тур по Америке.
Баба Вера. За шмотками, чай?
Зина. (Со вздохом.) Шмотки, мама, теперь не актуально. За впечатлениями. Голливуд, например, посмотреть… себя… показать…
Баба Вера. (Машет рукой.) Ну, это уж, как хотите.
Входит Акоп.
Зина. Мы вот тут помечтали немного, пока вы курили. Интересно, а что вы будете, Акоп, делать со своей долей?
Акоп. (Мечтательно закатив глаза, подходит к ведру и черпая воду в ковшик.) Во-первых, построю дом больше, чем у Флегматикяна. Куплю машину дороже, чем у Меланхоликяна. Посажу дерево, выше, чем у Сангвиникяна, и заведу жену, красивее, чем у Холерикяна. (Жадно пьет воду, затем, отрываясь от ковша.) В Закавказье высшее счастье, это когда тебе сосед завидует. И не беда, даже, что ты живешь не богато. Главное, чтоб ты был всё-таки… богаче соседа.
Баба Вера. Но, теперь то уж — точно будешь, сынок, богаче соседей. Давайте же спать, светает уж скоро.
Акоп ложится на прежнее место и тут же начинает храпеть.
Зина. (Капризно.) В этой атмосфере перегара и храпа, я спать не стану, пойду к Эрнсту в «Опель». (Встает и выходит из избы.)
Баба Вера. (Крестит её вслед.)
Храни тебя Господь. Угораздило же вашу сестру так вляпаться! Ну ничего, может успеет удрать от этого душегуба, пока он опять вдовцом не стал. (Зевая.). Пошли и мы девчонки? Айдате в спаленку, троём тама, как-нибудь поместимся. (Идут в спаленку, по пути, закрывают входную дверь на крючок и выключают в горнице свет).
В горнице темнота и тишина, слышны только сопенье и храп. Но вдруг… под «тревожно-шпионскую» музыку… слышется скрип половиц. Громко звякает крючок на двери, она со страшным скрипом открывается и вскоре закрывается. И снова тишина… но, ненадолго. На весь дом вдруг раздается душераздирающий крик: «Дерьмо! Дерьмо!» Зина и Евгения вбегают в ночных сорочках в горницу. Баба Вера включает свет, бежит к печке.
Баба Вера. (Строго.) Ты что, дед, окончательно сдурел?! (Через мгновение, в недоумении.) А где ж он? Деда на печи нет.
феня. Может он в туалет ушел? И оттуда так орет?
Василий. (Громко и в ужасе.) Тону! Спасите! Дерьмо! (Вскакивает и садится, протирая в недоумении глаза.)
Е в г е н и я. Вот это — кто! Васька орёт — оказывается.
Женщины спешат к Василию, мужчины же продолжают спать, только переворачиваются на другой бок.
феня. Ты че, Васек? Привиделось что?
Василий. (С ужасом, глядя на руки с растопыренными пальцами и, зачем-то, обнюхивая их. Немного успокоившись, глотая слюну.) Ага, только приснилось, Слава Богу… тонул во сне… в нужнике, что во дворе. По горло был уже… в дерьме.
Баба Вера. Ну, это к прибыли.
Евгения. Смотри, как испугался, протрезвел даже.
Василий. Сначала сундук туда уронил, а потом и сам.
Евгения. (Заинтересованно.) А как ты туда с ним попал?
Василий. Не помню.
Евгения. Ну, и гад же ты, после этого, Васька! Ты ж наверняка перепрятать его хотел!
феня. Это почему?
Евгения. А зачем он в нужнике, с сундуком-то оказался?! А нам про носатого, еще че-то вякал!
Василий. (Оправдываясь) Да я, кажется, наоборот его оттудв в дом хотел нести. Да видать поскользнулся и как-то прямо туда и… бухнулся…
Баба Вера. Да ладно вам, еще из-за сна-то ругаться. Мне тоже порой такое, привидится, что рада не знай как, что снов моих Тимофей не может увидать, а то бы головы не сносить! Он у меня всю жизнь, ох и ревнивый…