Баба Вера. Хоть и старая я, и то кумекаю — так, раз все люди со вчерашнего дня и — сегодня в наличности, то и сундук где-то рядом.
Лукерья. (Вставая из-за стола, тихо в сторону зала.) А старуха-то права. (Выходит из дома.)
Мекин. Сундук и дурак найти может. В нашем деле, не это главное.
Евгения. (Удивленно.) А что ж тогда?
Мекин. Главное, чтоб завление грамотно составить, а тем паче протокол. Они ведь все пронумерованы, протоколы-то, не больно-то исправишь — потом или перепишешь. Меня за эти самые испорченные протоколы, пропади они пропадом, постоянно премии лишают!
Евгения. (Ехидно.) Поэтому ты на многое в селе и закрываешь глаза, чтоб лишний раз протокол не запороть?
Акоп. (Нервничая.) Ну, сколько можно болтать и завтракать?! Ящик-то, когда искать будем?
Мекин. (Подозрительно глядя на него и занюхивая рукавом очередную рюмку.) Чтоб найти пропажу, я ищу обычно сначала вора. Таков мой метод. Вот вы, гражданин, не могли бы повернуться ко мне в профиль.
Акоп жалко и растерянно оглядываясь на всех, поворачивается.
Мекин. Угу. Вот с вас, пожалуй, и начнем. Фамилия, имя, отчество, место прописки, пол?
Василий. (Восхищенно в зал.) Во — нюх у легавого! Сразу след взял.
Акоп. (Опять жалко озираясь.) Меня зовут Акоп Закапович Откопян.
Мекин. (Нервно бьет по столу.) Я вас серьезно спрашиваю, гражданин!
Акоп. (Возмущенно.) Не кричите на меня, пожалуйста, гражданин… из органов! Я не виноват, что у меня мужской пол, и что у нас в Армении так называют мальчиков… (Ещё более раздражённо.) Я вам не мальчик, в конце концов! Обидно, понимаешь, да?! Как что случится где, сразу с меня начинают! Это дискриминация?! Так, кажется, по-русски?!
Мекин. Пора бы привыкнуть. Органы же привыкли, что как только где-то появляется лицо кавказской национальности, обязательно вскоре возникает и криминал.
Акоп. А я уже объяснял тут гражданам, что я, не лицо кавказской национальности, а лицо закавказской национальности. И прошу это учесть!
Мекин. Разве? Ну-ка, повернитесь-ка еще раз.
Акоп послушно поворачивается.
Мекин. Странно. А очень даже похож на лицо — кавказской национальности. И акцент, и профиль.
Раздается стук в окно, выходящее на огороды. И довольный голос Лукерьи.
Лукерья. Нашла! Нашла сундук! Мужики, выходите тащить!
Все, кроме Мекина, выбегают на улицу.
Мекин. (Наливает полный стакан.) Ну вот. Я же говорил: у Мекина рука легкая. (Выпивает, откидывается на стул, опускает на глаза фуражку и тут же засыпает пьяным.)
С веселым шумом и гамом вся честная компания заносит сундук в дом и ставит на стол перед Мекиным.
Евгения. (Глядит с нежностью на Мекина.) А, может, и действительно, рука у этого алкаша легкая?
Зина. Конечно! Сундучок-то нашелся скоро, как и та корова. И замки целы!
Эрнст. И такой же тяжелый! Значит сокровища на месте.
Акоп брякаясь на лавку и умилённо глядя на сундук, достает носовой платок и от избытка чувст рыдает.
Евгения. Но какой дурак бросил сундук в ту же яму, откуда его и выкопали?! (Смотрит на Макара.)
Макар. Это не я, Евгеш.
Зина. Да какая теперь разница, кто? Главное, он снова с нами, вожделенный наш сундучок! (Гладит и нежно целует его.)
Лукерья. Именно наш. Это ты верно сказала. Так как, господа хорошие, я уже во второй раз вам его возвращаю, думаю — теперь у вас хватит совести, чтобы не обделить меня… и брата.
Акоп. Нет! (Убирая платок от глаз и вскакивая на ноги) Может хватит издеваться надо мной! Я и так уже все нервы истрепал с этим кладом. А нахлебников всё больше и больше! Я, лучше, тогда вообще отдам его государству, и получу свои верные двадцать пять процентов!
Эрнст. (Вставая, как обычно в зале суда, назидательно). В нашей стране мало знать законы. Надо еще знать специфику делопроизводства. Простой пример об одном кладе, найденном в этом же селе.
Зина. Это о сапоге с медью, что ль?
Эрнст. Да, именно. Скажи, Зинаида, гражданин, нашедший клад, сдал его государству?
Зина. Да.
Эрнст. И что же получил этот гражданин за это от государства?
Зина. Два года условно.
Акоп. (Брякаясь, сраженный, на стул. Жалобно.) Но, почему?!
Эрнст. Гражданин несколько замешкался, то есть сдал его лишь на третий день, после того как нашел. Видите ли, были майские праздники. Но наши органы, как известно, самые серьезные в мире, такое объяснение не устроило. Органы заподозрили, что кроме левого сапога с медью, должен быть еще и правый, предположительно, с золотом. Эти-то три дня, посчитали компетентные органы, гражданин и потратил на то, чтобы пристроить золотишко — налево.
Евгения. Да, таскали в милицию его с год. Из партии, конечно, выгнали. А жена уже потом… из дома.
Акоп. (В раздражении.) Так был всё-таки правый сапог с золотом, или нет?!
Эрнст. Было признано, что правый сапог, в этой паре, когда-то был — точно. Но был ли он с золотом, так доказано и не было… однако… ведь не было доказано и обратного. Кстати, завтра будет тоже три дня, как вы, гражданин Откопян, нашли этот сундук.
Акоп. (Заламывая руки.) Но почему?! Почему в России, даже клад найти не в радость?!
Эрнст. Да, найди вы его в другой стране, пожалуй, было бы все проще и радостней.
Акоп. (Истерично.) Но, в том-то и дело, что Россия, единственное на Земле место, где можно еще что-то найти ценное!
Слышится захлебывающийся лай всех деревенских собак. От этого лая Мекин проснулся и вскочил в испуге, глядя на дверь.
Мекин. Спасайтесь! Дядя идет! Не пускайте его сюда, ради Бога!
Макар. (Глядя в окно, выходящее во двор.) Батюшка Серафим к нам пожаловал.
Баба Вера. Это и ежу ясно, так собаки только на него лают, с тех пор, когда он еще был просто Серёжкой, по фамилии Шестикрылый, и работал на живодерне. Теперь вот выучился на священника, и стал отцом Серафимом, а собаки все равно пуще всех его облаивают по старой памяти.
Мекин. Мне с дядей у вас не с руки встречаться. Опять будет приставать: «Почему на службе не был? Почему на службе не был?» А то еще и драться начнет! (Прихватывает недопитую бутылку и вылезает в окно, выходящее на огороды.)
Евгения. Сундук-то спрячьте, мужики.
Акоп с Макаром хватают сундук и относят его в сторону зрителей, ставят на пол между столом и краем сцены, на спец. подставочку, на которой он может слегка двигаться, отъезжать в сторону. Открывается дверь, и в нее, пятясь задом, входит поп.
Поп. (Дрыгая ногой и ругаясь на невидимую зрителю лающую шавку.) Пшла! Отстань! Отстань, бесовское отродье! (Закрывает дверь и, оправившись, приняв солидный вид, крестясь на икону, зычно здоровается.) Мир дому сему! С праздником! С Воскресеньем Господним!
Все вразнобой отвечают на приветствие. И идут к нему за благословением. Первыми Баба Вера и Феня, а за ними уже и другие. В том числе и Дед Демьян.
Поп. (Благословляет, дает целовать руку. Спрашивает обращаясь ко всем.) Почему на службе не были? Племяш мой здесь, часом, не появлялся?
Дед Демьян только открыл рот, чтобы просить «наку» у попа, как тот тут же достал из рясы «Чупа-чупс», и сам, крестя, сунул ему в рот.
Поп. Господь с тобой, детка.
Зина. (К Эрнсту вполголоса.) Эрнст, пойдемте и мы. (Кивает головой в сторону батюшки.) Сейчас быть верующим модно.
Эрнст. Мне это претит. Я еще не нашел своего Бога. (Демонстративно отворачивается к окну, выходящему на огороды).
Зина, пожав плечами, идет одна, а за ней пристраивается и Акоп.
Поп. (Благословляя Зину, кивает в сторону Эрнста.) А этот что ж? Не крещеный, что ли?
Зина. Он еще ищет своего Бога, батюшка.
Поп. (Показывая спине Эрнста кулак.) Жил бы у нас, я бы ему быстро помог отыскать!
Акоп подходит к попу последним, сняв кепку с умиленной улыбкой, смиренно скрестив ладони).
Поп. (Внимательно присматриваясь к нему.) А ты, сыне, нашего вероисповедания?.. Часом, не иудей?
Акоп. (Возмущенно.) Конечно — вашего, батя! Я армянин!
Поп. (Крестя его уже на ходу, безразлично.) Ну, это еще, куда ни шло. (Подойдя к столу, с благостной улыбкой и, сложив руки на животе, изучает некоторое время яства. Потом оборачивается к Бабе Вере.) А грибки, хозяюшка, сами солили?
Баба Вера. (Подбегая к нему. Подобострастно.) Сами, батюшка, сами. И собирали сами, и солили. Ох, и ядреные грибочки вышли. А вы садитесь с нами, батюшка, и отведайте, что Бог послал.
Поп. А что? Не откажусь, пожалуй. (Усаживаясь за стол с торца, лицом к зрителям, крестит размашисто стол.) Господи благослови сей хлеб. Хотя и завтракал сегодня. Но англичане-то, вон, два раза каждый Божий день, завтракают, и ничего.
Женщины, по знаку Бабы Веры, начинают суетливо накрывать на стол, выставляя закуски и бутылки.
Баба Вера. И воскресенье сегодня, и собрались вот в кои-то веки всею роднёй. Двойной праздничек у нас. Жорки, да отца вот, только…
Поп. Видал я Тимофея вчерась. На богоугодное дело, архиерей ему четыре машины щебенки выделил, он ее охранять и остался.
Баба Вера. (Заминаясь. Заискивающе.) Мы так и подумали. Так вот, я и говорю… может, по этому случаю и по рюмочке не грех?
Поп. (С готовностью.) Не, не грех, по рюмочке никогда не… гм-гм… особенно, когда нет строгого поста и компания хорошая… и повод подходящий… ну и трапеза, конечно, располагающая.
Баба Вера. А вы что будете, батюшка? Водочку или самогоночку?
Поп. (Благостно.) И пиво! Я до него тоже зело охоч.
Баба Вера. Евгенья, грибки с огурчиками поближе к батюшке.
Поп. Э-э… Лучше всё-таки мясца! Я его больше уважаю.
Баба Вера. (Ставя тарелку с мясом перед попом.) У нас сегодня гусятинка. После вчерашнего, осталась вот — ножка. Не побрезгуйте, батюшка.
Поп. (Подозрительно и нахмурясь, смотрит на большой гусиный окорочек. Брезгливо тычет в него вилкой. Сморщившись.) Что это, ты говоришь? Кто это?
Баба Вера. (Волнуясь.) Нога… гусиная… гусь это…
Поп. Гусь?! А я думал — перепелка это… Ха-ха-ха! Да шучу это я, хозяйка, шучу я просто так! Вы еще не знаете, как я дома над матушкой издеваюсь. Такую хохму порой устрою, аж — до слез! Аж, плачет она у меня, бедная. Да, ха-ха-ха! До обмороку ее порой доведу! Ха-ха-ха! Сам! Сам и лечу её потом, карвалолом, м-да. И «Скорую» порой тоже… сам и вызываю. Ха-ха-ха!
В это время Василий наполняет рюмки.
Поп. (К Бабе Вере, тихо.) А что, в этом доме нет поболе посуды? Из рюмочки у нас дома матушка только лекарства пьет.
Василий. (Услышав, восхищенно, в зал.) Во, поп дает?! В бараке бы смотрящим был!
Баба Вера. (Приносит попу пивную кружку.) Такая, пойдет?
Поп. В самый раз, хозяйка, угодила. (Громко. Ко всем.) О вкусах не спорят. Так ведь, братья и сестры? Французы винцом себя тешат, англичане виски потягивают, немцы пиво. А вот я люблю по «мерзавцу» вдарить!
Все недоуменно переглядываются.
Баба Вера. (Растерянно.) А у нас такого, вроде, и нет.
Поп. Это коктейль я такой делаю, сам придумал. При желании, на любом застолье приготовить можно. Чем больше составляющих, тем он мерзавистей. Подайте-ка водочку. (Наливает треть своей кружки.) Самогоночку. Вот так. (Наливает еще треть.) И, в заключение, пивка. (Доливает свою посудину пивом.) Господь наградил таким здоровьем, что по раздельности сии ингредиенты меня не берут. А тратить угощенье попусту, жаль.
феня. А зачем, батюшка, люди вообще пьют? Ведь столько горя от этой водки.