Костер потух давно и окончательно, пришлось разводить его заново. Есть не хотелось, но горячий чай он выпил с удовольствием. При этом заметил, что глотать больно. «Значит, все-таки простыл, как некстати». Уходить от костра не хотелось. Не хотелось и двигаться. Клонило ко сну. Когда же усилием воли ему, наконец, удалось себя поднять, наобум поставленные часы показывали два часа дня.
«Надо идти… Кто-нибудь, только — не я»… — подбадривал он себя, как мог. А идти решил сначала к пестуну, чтоб вырезать у него, хотя бы коготь на память. Ведь вряд ли он еще попадет на медвежью охоту. Полковник не продлит контракт… И даже не из-за того, что он не добыл шкуру. А просто это уже не в его компетенции. Ведь по всей армии сейчас, как говорится, «процесс пошел». Военные училищы, аэродромы, порты закрываются. Части расформировываются, офицеров и то увольняют на гражданку. А кто будет нянчиться с прапором, без связей и без блата. А были б таковые, был бы он что ли простым прапором? «Ну и плевать! Мне и самому надоели и эти медведи, и эти вечные холода!» Он продолжал мерзнуть. Озноб не проходил, а ноги не держали от слабости.
Встретив вчерашние следы медведицы, он осторожно спустился по ним к ручью. И вышел точно на место, где лежал теперь истерзанный труп пестуна. Вокруг было месиво из грязно-алого снега и шерсти. Шатун пробовал грызть мерзлую тушу со всех сторон, но самым податливым оказалось брюхо. Именно его старая медведица пожирала у молодой, когда он спугнул ее. Сейчас, не бритое лицо Василия, растянулось в иронической улыбке, на память пришла табличка, которую он увидел в зоопарке под клеткой медведя. На ней было написано:
МЕДВЕДЬ БУРЫЙ. ОТРЯД «ПСОВЫЕ»
РАЦИОН: КРУПЫ, ОВОЩИ.
«Какие же вы все балбесы, господа учёные: биологи там и зверологи всякие. — Ухмынулся ехидно прапор, глядя на следы вчерашнего пиршества зверя. — Попробовали бы этой лохматой машине предложить сейчас, ваши крупы и овощи, я б посмотрел, что от вас осталось»…
Василий вынул из ножен охотничий нож и вырезал самые большие когти вместе с пальцами зверя. Закончив эту операцию, принялся, вырязать мясо. Ведь неизвестно, какой будет дорога назад. А потому он настырно ковырял, пилил и кромсал замерзшую ляжку зверя, пока не добился своего и не уложил в рюкзак, дрожащими от усталости руками, небольшие, уродливые куски общим весом не более двух килограмм. Отдышавшись, охотник, неуверенной походкой ослабленного болезнью человека поплелся опять по следу шатуна. Медведица шла довольно резвыми махами недолго. Там, где она остановилась вчера и откуда посылала ему свои звериные угрозы и проклятья, была вытоптана целая площадка. Она носилась здесь, не находя места от злобы и ненависти к человеку, преследующему ее. Набегавшись вдоволь, поплелась дальше уже шагом. И к радости Василия, следы теперь показывали, что она чертит задней лапой, то есть просто волочит ее за собой. Значит, он все-таки попал в нее? Эта обескровленная нога стала подмерзать и первой отказала. И ведь, может, дня-то всего и не хватило ему, чтобы загнать уже сдающего зверя. Но сдал первым он и больше по причине болезни. К общей слабости, побаливающей голове, прибавился еще и кашель. Кашель первый враг охотника, он его выдает с потрохами. «Ну, какой из меня сейчас медвежатник? — не то, сожалея не то, оправдываясь, размышлял Василий. — Мало ли чего нам порою хочется. Значит, не судьба».
Убедившись, что зверь ушел в обратном направлении от его маршрута, он со спокойной душой повернул в сторону военного поселка. Так как день уже начинал угасать, Василий решил взять вправо от ручья, чтобы переночевать в широком распадке, в получасе ходьбы. Дойдя до распадка, Василий убедился, что решение принято им верно. Во-первых, и этот путь его утомил. А во-вторых, с точки зрения безопасности, место было удачным. Деревья разбросаны довольно далеко друг от друга, видимость хорошая, и дров повсюду множество. И этот факт тоже радовал, ибо силы были на исходе. Срочно надо поправлять здоровье, иначе он и завтра будет не ходок.
Выбрав кедр не шире спины, он сбросил под ним рюкзак. Прежде чем натаскать дров на ночь, решил развести небольшой костерок и принять срочную дозу народного лекарства.
Сильно разбавленный спирт крепко подсластил сахаром и довел до кипения. Получился почти ликер. Напиток ему понравился, он жег в желудке, приятно сластил и горчил во рту и слегка кружил голову. Теперь было явное ощущение, что голова кружиться не от болезни а от алкоголя – это куда приятнее. Из всех лекарств, против простуды, для Василия это было самым эффективным. Прежде чем выпить вторую порцию, он решил на всякий случай пальнуть пару раз в воздух. Потому как уже стемнело. «Ведь эту дуру кто знает? Может, она не захочет больше мороженой дочери, а пойдет по следам за парной человечиной? А выстрелы выбьют эту дурь из головы зверя». Он встал и прицелился, в созвездие «Большой Медведицы» спокойно мерцающей в морозном небе и саданул пару раз подряд. Потом, также смеха ради, выстрелил дуплетом и по «Малой». «Надо же, — сделал он тут же вполне напрашивающийся вывод, после своего экспромта с созвездиями, — все, как и в моей охоте. И большая и малая. И результат собственно… тот же»… Однако вторая порция лекарства отогнала напрочь грустные мысли, ликер развеселил и взбодрил Василия. Подбросив дров в костер, он пошел к большим кучам хвороста, решив подтащить к месту ночлега дров побольше. Думал он в тот момент, наверное, о чем-то приятном, потому что насвистывал какую-то беспечную мелодию. Подергав одну хворостину, другую и поняв, что эту кучу ему не растащить, двинулся к следующей. Потянул за первую попавшуюся жердину… И вдруг!.. Куча дров взорвалась!.. Это было так противоестественно, но он и слышал взрыв, и видел, как взметнулись вверх и полетели во все стороны ветки, щепки и куски коры. Но не этот, такой неожиданный взрыв напугал охотника, ибо он еще даже и не успел толком осознать, почему это вдруг произошло, а выросший вдруг из этого взрыва огромный черный медведь! Он стоял на задних лапах и на мгновенье буквально навис над охотником черной горой, не дав опомниться человеку двинулся на него, сильно припадая на одну лапу. Сомнений не было: это была она — его двенадцатая! С тринадцатым в утробе.
Сон сбывался! Глаза её сверкали злющим, зеленоватым светом. Пасть зверя была широко раскрыта. На темном фоне белел оскал бесчисленных зубов. Ее рев, наверное, был оглушительным, но Василий вдруг перестал что-либо слышать. Буд-то его контузило. Он потерял чувство реальности. Все происходило словно не с ним. Может, это было продолжением его снов? Ведь всё так неестественно и нелогично. «Почему именно я?! Именно сейчас и так страшно должен умереть?! Нет, это слишком страшно, чтобы быть правдой!» — мелькали трассирующей очередью панические мысли. Но пока голова паниковала, тело боролось за жизнь. Ведь каждая его клетка не хотела умирать. Ноги быстро пятились от зверя назад, а руки без остановки махали перед медведем выхваченной жердиной. Мозг тоже не дремал, он лихорадочно просчитывал ситуацию. «Ружье разряжено и висит на дереве бесполезной игрушкой. Огонь слаб, чтобы напугать зверя. Как же спастись?! Ага! Она ведь хромает! Надо бежать! Больше вариантов нет!» Он развернулся, как в замедленных съемках, все его движения казались ему ужасно вязко-текущими, он ожидал, что вот-вот его подцепит сзади длиннющая остро-когтистая лапа и!.. Но случилось невероятное! Он перестал вдруг ощущать тяжесть своего тела, секунда — и вдруг все померкло в глазах! Толчок снизу! Он куда-то упал! Быстро огляделся, оценивая новую ситуацию, мозг в долю секунды выдал ответ: «Ты провалился в узкий, неглубокий шурф!» «Да, но что дальше?!» — тут же загрузил мозг новым вопросом Василий. Но не успел получить ответ. Единственную звезду, умещавшуюся вверху, в отверстии его ямы, заслонила страшная тень! Раздался оглушительный, победный рев медведицы, а это означало, по крайней мере пока… что он снова обладал слухом. Убийственный рев придавил Василия ко дну ямы, а может, уже и могилы, и он впервые, наверное, пожалел о своем большом росте. «Все, конец! Она обязательно теперь выковырнет меня отсюда!» Он закрыл глаза и застонал или, может, даже заскулил. Но руки!.. Его храбрые, мудрые руки отчаянно продолжали бороться за жизнь! Они благоразумно не выпускали прихваченную жердину, а бешено стали вращать ею по периметру отверстия, не давая сунуться зверю! Но что для медведя эта игрушка толщиной в руку? Один удар! И в руках Василия сильно полегчало. Привстав, он бешено закрутил теперь обломком. Но опять раздался треск, потом ещё!
И… медведица вдруг грузно повалилась на яму, полностью накрыв ее своей тушей, захрипела как-то неестественно, что-то зажурчало, и жутко запахло псиной. В полной темноте, сидя на дне, по пояс в снегу Василий осторожно провел своим обломком в пространстве ямы и, к ужасу, обнаружил свесившуюся почти до него лапу зверя. Но она… она, похоже, висела безжизненно. Он боязно ткнул ее. И вдруг!.. Медведица выкрикнула откуда-то из утробы высоким, чуть приглушенным человеческим голосом:
— Эй, военный! Твоя гиде?
«Да это же Федя-Чингачгук! — резанула догадка. — Он!.. Он сумел убить её!»
- Федя! Федя! — заорал Василий, оглушая самого себя.
- Твоя гиде? — повторил вопрос таёжный бродяга.
- Да я тут! Внутри. Вытащи меня скорее!
Потом почему-то надолго наступила тишина. Василий уже начал беспокоиться. Время от времени он звал Федора и снова просил вытащить себя. Но никто уже почему-то не отвечал. Сидеть в яме было невыносимо. Дышать стало нечем, сверху капала кровь, а сдвинуть медведя у него не хватало сил.